Что может сделать один целеустремленный, трудолюбивый и бескорыстный человек для восстановления памяти и правды об участниках войны — рядовых и командирах, героях и безвестно павших
Из школьных уроков истории памятен тезис о том, что разгром немецких войск под Москвой в декабре 41-го обеспечили подтянутые с востока, хорошо вооруженные и по-зимнему одетые «сибирские» дивизии.
Если это и правда, то правда не вся.
Потому что измотали-перемололи, сбили с немцев наступательную спесь и заставили их мерзнуть в подмосковных снегах, тут и там переходя к обороне, малочисленные, но уже имеющие боевой опыт, умело управляемые и по-солдатски злые на врага стрелковые полки и батальоны в составе таких же малочисленных дивизий, какой была, например, знаменитая 316-я, а затем 8-я гвардейская дивизия генерала Панфилова.
Это во-первых. А во-вторых, не все резервные дивизии, собранные Ставкой ВГК к концу ноября и переданные Западному фронту для контрнаступления, были «из Сибири» или «сибирскими».
Вот что рассказал при нашем знакомстве Александр Петрович Беляев, военный пенсионер, полковник медицинской службы. После выхода в отставку он сам себя мобилизовал на работу с документами военных лет. В Подольске, в Центральном архиве Министерства обороны (ЦАМО РФ), мы встретились и подружились. Наш первый с ним диалог воспроизвожу по памяти, концентрируясь на главном.
— В первый день декабря 41-го года на 41-м километре Ленинградского шоссе и рядом встала на пути врага 354-я стрелковая дивизия, сформированная в Пензенской области. Буквально в последний момент, шестнадцатью литерными эшелонами, со станции Шумерля в Чувашии она была переброшена к Москве. Спешно загрузилась под жестокими бомбежками и заполнила брешь на стыке между группой генерала Ремизова и отчаянно сражавшейся 8-й гвардейской дивизией, обескровленной в боях под Волоколамском, а в конце ноября оборонявшейся у станции Крюково…
Обстоятельства тех дней буквально по часам изучил и реконструировал, используя как первоисточники журналы боевых действий, приказы, донесения и оперативные карты, человек, казалось бы, далекий от Зеленограда и Пензы.
Как признается сам Александр Петрович, его, уроженца Базарно-Карабулакского района Саратовской области, побудили заняться таким поиском запавшие в душу рассказы комбата 1201-го стрелкового полка Григория Беляева. Родной брат его отца, младший лейтенант Беляев продержался на своей командирской должности дольше всех комбатов в первом формировании 354-й дивизии – чуть больше месяца с начала боевых действий. А потом и его тяжело ранило – уже за Истрой.
— Вы не поверите: я нашел документальные подтверждения практически всему, что дядя Гриша рассказывал по памяти, — Беляев показывает многочисленные ссылки на архивные дела и фонды. – Но когда написал, что на участке Крюковского шоссе, которое переименовано теперь в Панфиловский проспект, части 8-й гвардейской дивизии боевых действий не вели, со мной долго не желали соглашаться. Хотя это объективный факт – гвардейцы Панфилова держали оборону и наступали левее, в направлении станции Крюково. А справа от них, получив приказ командующего 16-й армией Рокоссовского, заняла и держала позиции 354-я дивизия полковника Алексеева.
Готовясь к очередному диалогу с Беляевым, я на всякий случай заглядываю в мемуары маршала Жукова. Поздно вечером 29-го ноября, указывает он, в Ставке приняли решение о начале контрнаступления. План, представленный Военным советом Западного фронта, не предусматривал одновременного перехода армий в контрнаступление. Но общие сроки были оговорены: для 1-й ударной, 20-й и 16-й армий и армии Голикова – 3-4 декабря, для 30-й армии – 5-6 декабря.
Детальную хронику боевых действий, развернувшихся вслед за этим в полосе 354-й дивизии, воспроизводит уже Александр Беляев – почти по памяти, лишь изредка заглядывая в свои выписки из документов ЦАМО.
— В два часа ночи 2 декабря дивизия получает задачу на наступление: с 9.30 утра вступить в бой, отбросить противника от района Большие Ржавки и участка вдоль Ленинградского шоссе, захватить отметку 217,1 у перекрёстка дорог с Ленинградским шоссе.
После короткой артподготовки 1201-й и 1203-й стрелковые полки пошли в атаку. В полдень к наступлению подключился второй эшелон дивизии – 1199 сп. К исходу дня враг был отброшен по фронту наступления дивизии на расстояние от 1,5 до 4 километров. Отметку 217,1 у перекрёстка дорог рядом с деревней Матушкино взять не удалось, но тактический успех был достигнут. Дивизия установила контроль над дорогами, заставила противника перейти к обороне и стянуть с других участков фронта частные резервы.
Таким оказалось боевое крещение для вновь прибывшей дивизии. Военный совет 16-й армии (командующий – Рокоссовский) объявил ей благодарность. В последующие дни, до 7 декабря, части дивизии вели напряжённые бои с противником, удерживая занятые рубежи.
А с утра 7 декабря после интенсивной артподготовки вновь перешли в наступление с задачей овладеть рубежом Чашниково – Алабушево, захватив эти и другие опорные пункты, включая отметку 217,1 у перекрёстка дорог…
Я слушаю Беляева и едва успеваю делать пометки на современной карте Зеленограда с окрестностями, специально припасенной для такого случая.
— Восьмого декабря 1201 сп овладел деревней Матушкино и продолжил наступление в двух направлениях: основными силами на Чашниково и частью сил – на Алабушево. Примечательный факт: противник настолько поспешно отступил из Матушкино, что оставил знамя полка. Из него, по воспоминаниям свидетеля боев Бориса Ларина, в одной из семей детишкам пошили рубашки…
Александр Петрович делает передышку, а я вспоминаю совместную с ним поездку в Зеленоград – специально для того, чтобы побывать в музее деревни Матушкино, который был организован стараниями Бориса Ларина. И сам музей, и макет деревни в музее – все выношено в сердце и создано руками одного человека. В памяти моего айфона сохранился и его рассказ.
— К утру 9 декабря, в результате нескольких ночных атак, 1199-й стрелковый полк и часть подразделений 1203-го взяли Александровку, — продолжает свою хронику Беляев. — Днём 9 декабря отдых личному составу был отменён — полк немедленно приступил к созданию оборонительных позиций в этом районе…
Как выяснилось время спустя, захват нашими частями Александровки имел большое значение в общем наступательном замысле командования 16-й армии. Это позволило перерезать дорогу с Александровки на Андреевку и создать угрозу окружения для группировки немцев в районе Крюкова. Командующий IV танковой группы генерал-полковник Гёпнер был вынужден отдать приказ на срочный отход своих войск — раньше, чем это сделала ставка Вермахта. Гитлер не простил Гёпнеру такого решения и через некоторое время навсегда отстранил его от занимаемой должности…
Сколько наших погибло в боях за Александровку мы, к сожалению, не знаем точно до сих пор. Но общие цифры потерь 354-й стрелковой дивизии за первую декаду декабря таковы: всего – 3169 человек, в том числе убитых – 398, раненых – 1538, обмороженных – 499, пропавших без вести – 581, выбывших по другим причинам – 153 человека.
При очередной встрече полковник Беляев положил на стол передо мной копию архивного документа. Это донесение командира 2-го стрелкового батальона 1201-го стрелкового полка К. З. Шмуловича начальнику штаба 354-й стрелковой дивизии. Отправлено 10 декабря 1941 года в 8 утра из только что отбитой у врага деревни Матушкино.
«В Матушкино …организовал сторожевое охранение двумя заставами. В силу отсутствия шанцевого инструмента отрывка окопов идёт крайне медленно. Люди после ожесточённого боя за Александровку совершенно не отдыхали. Из начальствующего состава в строю лишь один младший лейтенант из 4 стрелковой роты, да младший лейтенант из взвода снабжения. Остальных – нет!…»
— И что? – бегло прочитав, перевожу взгляд на собеседника.
— Не по-военному дипломатично выразил свои мысли комбат Шмулович, — отвечает Беляев и открывает одну из своих тетрадей с записями-пометками из читального зала ЦАМО.
– К десятому декабря практически все офицеры во 2-м батальоне этого полка вышли из строя. Многие убиты и похоронены на зеленоградской земле. В том числе в братской могиле на станции Крюково: заместители комбата лейтенанты Б.В. Панкевич и А.М Егоров, политруки трёх стрелковых рот А.С. Царьков, А.З. Спирин и К.С. Мельник. Причём труп последнего был найден лишь в апреле 42-го, когда растаял снег и погибший был опознан по находившемуся при нём удостоверению личности. По документам в братской могиле «Александровка» могут находиться останки погибших командиров из 1199 сп: И.Я. Быстраков, А.Е. Костюк, И.В. Косухин, А.А. Косых, П.М. Коченок, Д.И. Соколов, И.М. Соломин, М.Д. Уточкин, политрук 1199 сп И.В. Гнедов…
Я слушаю и с болью понимаю: много, очень много воинов 354-й стрелковой дивизии захоронено на зеленоградской земле, в окрестности бывших деревень Савелки, Матушкино, Александровка как неизвестные. Чтобы все имена восстановить и найти забытые останки солдат, нашей жизни уже не хватит.
PS. На всякий случай, для сведения тем, кто может усомниться в доводах и аргументах полковника Беляева, привожу перечень ссылок на документы-первоисточники, с которыми он работал в Центральном архиве Минобороны России, в других архивах и фондохранилищах.
http://silatrekworks.ru/wp-content/uploads/2021/12/Ссылки-на-источники.pdfPPS.
В середине ноября от полковника Беляева по электронной почте пришло новое письмо. «Здравствуйте! Нашёл неизвестный ранее материал к рубрике «Звёзды победы». Речь о военнослужащих из 35 тбр, представленных к званию Героя Советского Союза (бой за д. Дьяково Лотошинского района Московской области в декабре 1941 года). Там оказался мой земляк-карабулаковец из Большой Гусихи Базарно-Карабулакского района Саратовской области Спиридонов Сергей Степанович и два военных, призванных из Саратова: л-т Сибильков Егор Филиппович и ст. политрук Кабанов Иван Яковлевич. Стал разбираться – оказалось, что оба они не саратовцы, а смоляне, причём не увековеченные в книгах памяти Смоленской области. Надо это дело исправить… С уважением, всё ещё живой пока А.П. Беляев».
