Как говорят «Новые люди»

Как вы понимаете политическую коммуникацию и какие функции она призвана выполнять?

– Политическая коммуникация включает в себя различные направления коммуникации, которые определяются в зависимости от контактного лица: с властью взаимодействие происходит одним способом, с избирателями партии – другим, с активом и сторонниками партии – третьим. Для политической партии это в первую очередь коммуникация с электоратом, избирателями и людьми, интересы которых она представляет, поэтому наша задача – сделать так, чтобы люди, которые не голосуют и не ходят на выборы, пришли и отдали за нас голос. Для нас это супер важно – выстраивать грамотную коммуникацию с людьми, правильно доносить идеи, общаться на одном языке, в каких-то моментах быть на одной волне, и тем самым привлекать к себе внимание. Традиционные формы не очень для нас доступны, и, откровенно говоря, на сегодня малоэффективны.

Если говорить о партийной коммуникации, то для нас эта тема особенно актуальна, потому что мы партия новая, достаточно молодая, мы появились всего несколько лет назад – это первый момент. Второй момент – у нас, к сожалению или к счастью, нет доступа к административным ресурсам, чтобы продвигать идеи и интересы партии. Ситуация в нашей стране такая, что основная голосующая масса населения на данный момент – это, как правило, административный ресурс, и у нас нет к нему доступа, чтобы с ним работать.

Историческая справка: 

Функции коммуникации, если говорить для нас, как политической партии, напрямую связаны с задачами, которые стоят перед партиями. Спектр этих задач достаточно широк: с одной стороны у нас есть задача привлекать голоса на выборах – это правда, это задача любой политической партии, соответственно функция нашей коммуникации, в данном случае, это донести до людей необходимость проголосовать за нас. Другой нашей задачей является представление интересов избирателей, также у нас нередко есть и информационная функция коммуникации – когда мы должны обратить внимание разных групп населения на те или иные проблемы, например, в городе Барнауле. Произошло что-то, или не убирают, условно, улицы – люди обращаются к нам. Наша задача транслировать эту проблему до тех людей, которые могут на это повлиять. У нас есть и просветительская функция, когда мы рассказываем людям о том, какие законодательные или другие инициативы, какие возможности появились в стране для тех или иных групп населения. Эта функция для нас тоже очень важна, потому что очень много было случаев, когда мы сталкиваемся с какой-то проблемой, с каким-то запросом, и она решаема более чем, и для этого не нужно, условно, идти митинговать, сжигать кого-то и прочее. Достаточно просто знать набор инструментов, что можно сделать вот это, вот это, вот это, и проблема будет решена.

Мы стараемся всё-таки решать проблемы не вместо людей, а вместе с людьми, и в этом плане с ними взаимодействовать. 

Как вы смотрите на политическую коммуникацию в демократическом государстве? Согласитесь, что она будет разниться при разных формах правления.

– Я бы сказал, что набор инструментов отличается в зависимости от того, какая форма правления, какие принципы, ведь форма правления тоже диктует принципы коммуникации, но набор инструментов – он отличается. При демократической форме правления он более разнообразен. Ни для кого не секрет, что при авторитарной форме правления говорить с властью с точки зрения оппозиции не всегда бывает возможно. Поэтому да, это разные системы коммуникации. Но, так как мы сейчас живём в стране, где формой правления является республика, что само по себе является демократией в своём зародыше, то мы, конечно, в инструментарии нашей коммуникации не ограничены. Есть, как правило, тонкие детали, они связаны с законодательством, но формы, методы выражения можно использовать разные.

В 2020 году было голосование по поводу внесения определённых поправок в конституцию, в связи с чем стали распространяться мемы, отражающие мнение, или скорее даже веру людей в то, что их голос ничего не значит. Не означает ли это, что политическая коммуникация в нашем государстве в некотором роде не реализуется так, как должно?

– Это спорный вопрос. С одной стороны да, но это применимо не ко всем. Доверие к институту выборов – это крайне важно, но это важно для оппозиционных партий, таких наша, таких как ещё ряд партий.

С другой стороны, если говорить немножко в отрыве от предмета нашего интервью, то, с точки зрения выборной технологии, чем меньше доверия к институту выборов, а соответственно меньше количество людей, которые участвуют и голосуют на выборах, тем больше результат у правящей партии.

Это всегда так, это закон, он работает абсолютно во всех странах, где есть многопартийная система с прямыми выборами. Он не работает в некоторых государствах типа США, потому что там немножко другая выборная система, но в большинстве стран, в Европе, в той же Франции, у нас в России этот закон работает: чем меньше доверие к институту выборов, тем больше голосов у правящей партии. 

Поэтому да, с одной стороны вы правы, это нарушение политической коммуникации, с другой стороны в исправлении этого  процесса заинтересованы только некоторые игроки. Для нас, как я уже говорил, крайне важно, чтобы люди ходили на выборы и поддерживали нас.

---

Об инструментах коммуникации.

Насколько я понимаю, вы смотрите на вопрос об инструментах коммуникации с точки зрения маркетинга. 

– Конечно, мы делаем на это упор. Мы делаем упор вообще на отличные от традиционных для политических партий формы коммуникации, и своё продвижение выстраиваем на маркетинговой стратегии. Если говорить по-честному и откровенно: идеологии партии и идеи – это тоже в каком-то смысле продукт, который нужно «продать» избирателю. Эти термины, возможно, звучат ужасно, особенно со стороны, но, по факту, так и происходит. Когда мы продаём что-то хорошее – это же хорошо…? Поэтому мы нормально к этому относимся. Но здесь, понимаете, есть такой важный нюанс: всё зависит от того, какую задачу и функцию преследует наша коммуникация.

Если мы хотим привлечь, например, электорат голосовать за нас, то, к сожалению, сейчас в России формы коммуникации через SMM-механизмы, через маркетинг – их недостаточно, потому что это те инструменты, которые направлены на определённую аудиторию.

Это, в первую очередь, молодёжь и средний класс населения – работающая молодёжь. Проблема в том, что они не голосуют, они не ходят на выборы вообще.

Тем временем журналист: 

Поэтому, если мы говорим о том, что нам надо в принципе повысить узнаваемость партии, привлечь людей в актив партии, то да, здесь эти формы и методы коммуникации работают. Если мы говорим, например, о привлечении избирателя, то здесь мы больше используем традиционные методы коммуникации, а это не только публикации, например, в газетах, это и прямой диалог – встречи, посещение собраний, приглашение людей к нам на какие-то приёмы. Поэтому, в зависимости от того, почему мы это делаем, для чего мы запускаем ту или иную волну рекламы, мы выбираем, какие инструменты использовать.

Представители разных областей знаний предлагают свои варианты инструментов коммуникации, которые я разделила на три сферы:

В сфере маркетинга представлены очевидные для нас инструменты, а в других двух сферах есть очень интересные и даже неожиданные варианты, которые я бы хотела с вами обсудить.

Начнём с гласности из сферы политики и права. Как мне кажется, она в роли инструмента выпадает из общего ряда за счёт того, что, с точки зрения человека, живущего в рамках своей профессии в области массовых коммуникаций, далёких от терминов политики, она не представляется непосредственной частью коммуникационного процесса, но скорее как некоторая характеристика взаимодействия власти и населения в условиях демократического общества.

но сейчас, в связи со многими событиями, мы наблюдаем, что он становится менее, скажем так, «прозрачным». Мы на эту тему даже высказывались – это принятие законов, которые упрощают декларирование доходов депутатов.

(function() { VK.Widgets.Post(«vk_post_-199112590_3494», -199112590, 3494, ‘ydhdkJnNwhjW-9LsLXiTvvshOpon’); }());

То есть сейчас мы говорим о том, что у нас декларация о доходах подаётся, но сведения не публикуются. Это как раз идёт в разрез с принципом гласности. Этот инструмент в некоторых вопросах крайне эффективен, потому что людям интересно думать, что они знают абсолютно всё, но, к сожалению, в России сейчас есть сложности с его применением.

Могли бы вы назвать страну, в которой гласность работает хотя бы на уровне «хорошо» и сравнить с нашей ситуацией? В чём проблема у нас и что позволяет другим странам выводить гласность на более высокий уровень?

– Наверное один из примеров, который я мог бы привести, это Сингапур, в котором очень активно реализуются вообще в принципе нормы прямой демократии. Ну, или если из европейских, это может быть Швейцария. Финляндия тоже как пример. Это те страны, в которых нормы прямой демократии реализуются очень активно, и в которых, в том числе вокруг принципа гласности, построено вообще всё, потому что система органов власти что там, что там – она абсолютно прозрачна для всех людей. Даже сама общественная жизнь достаточно прозрачна.

Видите, принцип гласности, если мы хотим, чтобы он прижился, он не может работать по отношению к чему-то одному, но не работать по отношению к чему-то другому.

Те страны, в которых этот принцип работает хорошо – он работает во всех сферах, начиная от частной жизни человека, когда есть очень строгие законодательные нормы того, как тебе, условно, что-то делать, жить и прочее (не в части ценностных ориентиров, а в части того, как жить комфортно, экологично по отношению к другим). Он работает и в органах власти. У нас в стране общественные отношения подразумевают достаточно закрытую историю – «Не выноси сор из избы», есть такая поговорка. Люди любят смотреть, любят, когда всё напоказ, но они не готовы участвовать. Пока общество не примет тот факт, что мы все – субъекты одних общественных отношений, в которых принцип гласности применим как к политику, так и к тебе самому, этот принцип у нас вряд ли устоится. Возвращаясь к закону о декларировании доходов депутатов – у меня спросили, как вы к этому относитесь, я говорю «Я отношусь к этому спокойно». Давайте откровенно – кроме того, чтобы посудачить о мифических миллионах политиков, ни для чего больше эта мера не используется. Какой процент избирателей заходит на сайт Заксобрания Алтайского края и смотрит содержание деклараций, изучает, сравнивает ещё, не дай бог, с прошлым годом? Никто практически этого не делает, разве что журналисты, которые потом выпускают статью о том, что депутат такой-то зарабатывал миллион, а после двух лет депутатства стал зарабатывать двести. Отличный инфоповод, на самом деле, но здесь нет никакой гласности. 

Напоминает закон спроса и предложения – если само общество не захочет участвовать (а для этого ему нужно знать, что происходит) тогда и гласность не начнёт развиваться, правильно? 

– Конечно, да, пока не будет запроса – не будет и предложения. Запрос у нас хоть и есть, но он не оформлен окончательно, пока что мы не нашли и не нащупали формулу, в которой и он будет понятен, и понятно, как на него ответить. Пока этот процесс ещё идёт. 

От кого уже есть запрос?

– В первую очередь это, конечно, молодёжь. Все объяснения относительно государственных процессов для представителей молодёжи, в том числе для меня в этом контексте, совершенно несостоятельны. Люди хотят знать, что происходит. Молодые люди, видя какую-то проблему, спрашивают, почему не сделать вот так и вот так, и представитель власти, которому этот вопрос адресуется, начинает ссылаться на какие-то внутренние нормы, которые не очень интересны нашим избирателям. Запрос на то, чтобы общение было понятным, эффективным, экологичным и прозрачным, у молодёжной аудитории определённо существует. Это те люди, которые не готовы остаться без ответа на свой вопрос и без решения проблемы по каким-то непонятным причинам, которые никто не объясняет. Молодёжь в принципе стала интересоваться политикой в последние годы в России значительно сильнее, чем раньше. Я думаю, что всё-таки запрос этот будет нарастать, но важно, чтобы он оформился правильно и очень конкретно.

---

Кинематограф

Как насчёт кинематографа как инструмента коммуникации? В одном из ваших видео вы рассуждали на тему патриотизма и сравнивали, как он в разных странах продвигается и развивается.

Вы ссылались на Америку – у них очень развит кинематограф. Американские фильмы создают образ успешной, просвещённой, богатой страны, обладающей серьёзной военной мощью. Они создают этот положительный образ страны не только у американцев, но и у иностранных граждан – не секрет, что голливудское кино смотрится во многих странах мира и с удовольствием.

Как вы считаете, может ли Россия развить свой кинематограф так, чтобы молодёжь предпочитала посмотреть русский фильм, а не американский? Сейчас, я замечаю, у молодёжи есть некоторый скепсис по отношению к российскому кино.

– Вопрос большой, комплексный. Мы тогда сравнивали историю пропаганды советской и американской времён Холодной войны. Если Советский союз в своей пропаганде сделал ставку на документальное кино о происках Запада и в целом о Западном альянсе, о демократии, буржуазии, то Соединённые штаты и Западный альянс в своей ответной пропаганде делали упор на художественное кино. Было очень много выпущено фильмов, демонизирующих Советский союз, но это были практически всегда художественные фильмы. Как показала практика, пропаганда, инициированная Соединёнными штатами, оказалась более эффективной, и, самое главное, она оказалась более долговечной, потому что если сейчас мы посмотрим на тот образ России, который превалирует, например, в тех же Штатах – во многом это стереотипы, сформированные пластом культуры, который был создан на протяжении Холодной войны. У нас многие из этих вещей, не в последнюю очередь благодаря контр-культуре в виде наплыва западного кино, книг и прочего, эти стереотипы так или иначе вымылись. Там они достаточно укоренены, это действительно так и даже сейчас в культуре это видно. Многие, я думаю, обратят внимание, когда Россия появляется в каком-то иностранном фильме – это всегда странно смотреть. Один из самых моих любимых примеров – замечательный фильм «Армагеддон», где на русской космической станции буквально был Иван с бородой, с водкой, летающий в шапке-ушанке в невесомости.

Эти стереотипы сильны, и, самое главное, что нет-нет, но они так или иначе подкрепляются даже сейчас. В принципе культура – это очень мощный инструмент продвижения идей и инструмент пропаганды. Например, если относительно времён Холодной войны мы говорили о кинематографе, то сейчас в этот ряд совершенно спокойно можно отнести компьютерные игры – это тоже инструмент, который весьма и весьма эффективен, особенно в наше время. Сериалы тоже, так называемая Netflix-политика. Что касается России – скепсис по отношению к российскому кинематографу у нас сформировался всё-таки наверное в первую очередь из-за качества этого кинематографа. Оно очень долгое время не дотягивало до качества западных картин. Были отдельные «бриллианты» среди общего количество фильмов, но они, как правило, не получали достаточной поддержки и рекламы – это первая история. Вторая история – попытки наши, я бы даже сказал усердие, заслуживающее лучшего применения –

дать ответ Голливуду на все вопросы, которые Голливуд нам не задавал.

---

«Мягкая сила»

«Мягкая сила» как инструмент рассматривается для использования на международном уровне, но можно ли в теории рассматривать её на более мелком уровне? К примеру, образование является одним из инструментов мягкой силы, и вы, как партия, поддерживаете и продвигаете образовательную программу, которая позволяет вам расширять влияние среди целевых аудиторий.

– Да, можно рассматривать и почти все партии это используют, и у нас в России этот инструмент начал активно развиваться где-то после 2010-ых, но проблема в том, что сегодня на самом деле есть много мнений, и я с ними скорее согласился бы: инструменты «мягкой силы» – немножечко устаревшее коммуникативное оружие. Оно зародилось и активно использовалось в поздний период Холодной войны – в начале 90-ых годов – середине нулевых, но если мы посмотрим сейчас на политическую ситуацию в мире, то инструменты «мягкой силы», именно традиционные, о которых мы говорим (образование, просвещение, культурная история) – они стали потихонечку сворачиваться, потому что сейчас это уже устаревший формат. Есть более эффективные способы достижения политических целей, но, тем не менее, мы всё равно используем «мягкую силу», потому что в России в этом плане не искушённая публика, однако мы уже подходим к рубежу, когда нужно будет давать следующий пласт коммуникации. Инструменты понятны, но как их применять – пока не очень.

---

Слухи

Я ранее уже говорила о том, что, как мне кажется, политическая коммуникация должна иметь практические цели и приводить к каким-либо изменениям в обществе и государстве, и, в связи с этим, стоит ограничить это понятие – к примеру, не включать в него межличностное общение на тему политики, так называемые кухонные разговоры. К чему я это говорю – один из исследователей инструментов политической коммуникации предлагает в качестве инструмента слухи. Я думаю, что в данном контексте слухи это скорее развлечение для людей (в случае, если они и рождаются среди людей). 

---

Про смешное

Что насчёт мемов, анекдотов и в принципе комического как инструментов? Стоит ли их использовать? 

– Да, я думаю, что стоит однозначно, потому что, как я уже говорил, коммуницировать нужно на понятном для людей языке.

С моей точки зрения это опять же упрощение коммуникации вдобавок к упрощению формулировок в текстах. Мне кажется, это не очень хорошо с точки зрения того, что политика, опять же, может начать восприниматься несерьёзно, что приведёт к ещё большему снижению политического участия. 

Для сравнения: 

– Мы заходим опять на философскую такую тему, понимаете… С одной стороны – да, есть в этом определённая логика, но вот эта самая история упрощения – это как раз инструмент, элемент геймификации – того, что сейчас очень активно используется, и поэтому да, это не очень хорошо в долгосрочной перспективе, но это крайне эффективно в моменте. Есть всегда большой соблазн пойти по пути наименьшего сопротивления.

Мы в своей политической жизни стараемся хоть как-то подружить эти две истории – с одной стороны говорим простым языком, но стараемся этим простым языком объяснять серьёзные, сложные вещи.

Я надеюсь, что именно этот формат станет базовым, то есть мы не придём к тому, что политика – это очень сложно и не для всех, не придём к тому, что политика – это несерьёзно, а останемся на каком-то базовом уровне человеческого взаимопонимания. Я думаю, что есть вообще много причин, почему политика воспринимается/не воспринимается серьёзно, и это далеко не основная из них, на самом деле. Например в России это началось задолго до того, как мы начали пытаться упрощать инструментарий коммуникации (содержательную часть). Думаю, при правильном применении, наоборот, это приведёт к тому, что политика станет понятнее, ближе и в каком-то смысле интереснее, ведь мы всегда забываем, когда об этом говорим, что всё это здорово: законы и прочее, мы  забываем, что политика – это та вещь, которая определяет очень многие моменты, которые происходят в жизни людей. В прошлом году были муниципальные выборы, на них всегда ниже явка, то есть если мы говорим о выборах в Госдуму – это 40% явки, выборы в Барнаульскую городскую думу – это 15% явки.

Почему так? С одной стороны – большие выборы, большая рекламная кампания, больше людей ходит. С другой стороны, у людей есть заблуждение: мы выбираем больших депутатов в Москве, и это важно; а вот местные, вот это всё – это вообще не важно.

Вообще-то, в первую очередь, для жителей города Барнаула, то, что происходит именно в городе с точки зрения благоустройства, строительства – бытового уровня – решается местными депутатами. Люди этого не понимают, люди этого не знают, для них это всё вон там (в Москве). Поэтому, к сожалению, мы наблюдаем картину такого явного перекоса и низкого процента у партий, которые проходят, но это хороший процент в наших электоральных реалиях, но он не всегда достаточен, чтобы влиять на ситуацию. Это замкнутый круг – люди не голосуют, партия не получает возможность влиять на ситуацию, люди ещё больше разувериваются в их эффективности.

Одна из наших задач – разорвать этот порочный круг и всё-таки вовлечь людей в личное участие в политических процессах, хотя бы через выборы.

Не требуется многого – просто приди, проголосуй за ту партию, которая отражает твои интересы, и этого политического участия уже будет достаточно для того, чтобы ситуация начала немножко меняться.

---

Брендинг

Можем ли мы говорить о брендинге, как об инструменте, который постепенно приходит в политическую сферу? Я замечаю, что в России политические партии начинают активно его использовать, и даже такая консервативная партия как КПРФ – она тоже вносит в свою коммуникацию элементы брендинга.

Визуальный стиль должен выражать идеологию, должен быть простым, понятным, приятным и отличающимся. Мы, на мой взгляд, выгодно отличаемся от всех других партий, потому что мы в принципе не примелькались, и плюс у нас действительно фирменный стиль построен на основе маркетинговых технологий.

Наблюдаете ли вы за коммуникацией других партий? Может быть, вы замечали какие-то фишки или, наоборот, неудачные моменты? 

– Наша партийная PR-служба следит за всеми, кто что делает, но не только за другими партиями, но и нашими отделениями в других регионах. Бывает, что мы находим фишки у наших коллег из других областей и территорий России. Замечаем, анализируем разные истории, то есть если где-то выпустили новый формат, мы смотрим зашло это или не зашло, а если не зашло, то почему. Расскажу про себя, и это был фейл. Наши коллеги решили сделать некую вирусную историю, когда я в ходе своей политической жизни решил устроить ещё и свою личную жизнь с человеком, который негативно воспринимается в обществе – с лидером партии «Гражданская инициатива». Есть такая партия в Алтайском крае, и они решили запустить в телеграм-канале историю, что мы в браке, помолвлены и прочее. Расчёт был на то, что негативный образ человека автоматически сделает мой образ негативным, но, к сожалению, это не вышло. К сожалению с точки зрения коммуникации. Я думаю, тут всё-таки перегнули с абсурдностью.

Есть такое правило, когда чем более невероятную новость ты запускаешь, тем проще будет в неё поверить, но всё равно какие-то пределы есть, и здесь оно, к сожалению для наших коллег, не сработало. Но сам по себе пример достоин того, чтобы его проанализировать.

Вы с этим как-то боролись, или просто наблюдали?

– В данном случае лучший выбор – это не реагировать. Если бы мы начали отвечать, это могло бы завируситься, а нам это не нужно. Мне, по крайней мере, это не нужно.

---

Кризис… Кризис?

Перейдём к самой интересной теме – к тому, как изменилась ваша коммуникационная стратегия в связи с кризисом на российском рынке, в частности с уходом популярных площадок. Повлияло ли это на вас или нет?

– Скорее да, повлияло, потому что наша партия нацелена на определённую возрастную группу, и мы потеряли как раз-таки те площадки, которые были актуальны для этой возрастной группы, и это, конечно же, создало определённые проблемы. Сейчас ситуация стала лучше, потому что большинство площадок и аудитория этих площадок так или иначе распределилась по другим коммуникационным площадкам. Уход почувствовали, но я не скажу, что он был болезненным, потому что, честно говоря, когда это случилось, были более актуальные проблемы и вопросы, но мы смогли перестроиться, собственно как и все. Не скажу, что сейчас чего-то катастрофически не хватает. Может быть PR-служба со мной не согласится, но, на мой взгляд, всё, что нужно для работы с электоратом и с властью, на данный момент в наличии.

Смогли ли вы вернуть весь тот объём аудитории, который потеряли?

– Я бы даже сказал, что мы нарастили объём нашей аудитории.

Настраивали ли вы рекламу в Instagram, Google, Facebook до того, как они ушли из России / закрыли рекламный кабинет для россиян?

– Конечно, мы использовали таргетинг и другие технологии продвижения. Сейчас это используется на платформе Вконтакте. Мы запускали таргетинг во время выборов – и партийный, и персональный кандидатов. В Google не пользовались; я не знаю, насколько это сейчас актуально для России… Я надеюсь, что к следующему электоральному циклу мы сможем больше механизмов задействовать, всё-таки была некая доля ограниченности ресурсов времени.

Если говорить о тех площадках, об уходе которых мы сожалеем, то это TikTok, потому что мы так и не успели запрыгнуть в эту волну. 

Но есть же VK клипы.

– Вы смотрите ВК клипы? 

Изредка.

– Насколько изредка? Я вот раз недели в две смотрю. 

Раз в месяц… 

– Насколько эффективно?) Вот вы, кстати, наша целевая аудитория. 

Мы, мне кажется, знаете, исключение из правила, потому что там достаточно большая аудитория, и она вроде как растёт.  

– Возможно… Я спорить даже не буду, наверняка растёт, потому что первое время была надежда, что TikTok к нам скоро вернётся, что инстаграм рано или поздно разблокируют и прочее. С каждым днём эта надежда умирает всё больше. Я сразу говорил, что этого не будет, чего вы все ждёте? Но тем не менее. По мере того, как эта надежда умирает, люди находят для себя то, что может для них быть некой своеобразной альтернативой. Несмотря на то, что там много инструментов для маркетинга и прочего, ВК сейчас переживает достаточно сложный период, как и многие компании. Платформа пытается вобрать в себя всё: стать мессенджером, инстаграмом, тиктоком, сейчас ещё ютубом, и пока что как с этим франкенштейном работать не очень понятно, если честно, но наша PR-служба постоянно в движении, поэтому если они увидят в этом реальный потенциал – конечно же партия туда зайдёт. Я думаю, мы будем первой партией, которая так или иначе в России зайдёт на эту территорию и сделает её эффективной и интересной. Не просто будет выкладывать туда ролики, а будет делать это как-то интересно – в это я верю. 

Возвращаясь к кризису: можете рассказать, какая у вас была выборная кампания на прошедших выборах и сравнить её, по набору инструментария, с тем, что было ранее?

– Мы, как я уже упоминал, молодая партия, мы прошли всего лишь два выборных цикла, разделённых одним годом. Это очень мало для политического процесса на самом деле.

То есть инструментарий, который использовался на выборах 2022, не сильно отличался от выборов 2021 года.

Что касается того, какая была выборная кампания. В первую очередь хотелось бы сказать про посыл, наверное, потому что был определённый посыл в выборной кампании: «Время выбирать новых»; он за обновление власти – не за, не против, но за обновление. Исходя из него мы выбирали набор инструментов. Большой был упор на социальные сети, на интернет-СМИ, на форматы, которые популярны именно сейчас, потому что если мы говорим, что мы – за новое, было бы странно сделать упор в газеты. Это некий диссонанс. Тем не менее, помня о том, что у нас разная целевая аудитория, и есть сегмент, для которого формат печатных изданий подходит больше, мы использовали и печатные издания. Честно говоря, назвать те инструменты, которые мы не использовали у нас в регионе, достаточно сложно, мы почти везде высветились:

• ТВ,
• радио,
• интернет-СМИ,
• социальные сети
• и всё-всё-всё, что только можно…

Ну вот слухи мы не использовали, кстати. Не хватало просто ни рук, ни времени для того, чтобы охватить эту тему, но должны быть заранее немножко эти посевы в обществе, чтобы потом они как-то выстрелили. Я думаю, что к следующему выборному циклу мы и этот инструмент сможем задействовать. Но по основному по всему прошлись.

Сейчас вы не планируете использовать какие-то новые площадки, которые появились?

– В этом году единственная социальная сеть, в которую мы планируем зайти, это Одноклассники – время посмеяться. Там есть голосующая аудитория любых партий. Но это не из новых социальных сетей, она существует давно и наше упущение, что у нас там не было представительства. Пока на этот год это всё, потому что для использования любой маркетинговой, коммуникационной стратегии, даже такой бесплатной, как социальные сети, это ресурс – человеческий, финансовый, ну и любой другой, и в этом году у нас нет возможности настолько нарастить ресурсы для того, чтобы это использовать. Мы проанализируем, насколько нам удастся удержать аудиторию в том, что уже есть, и дальше будем смотреть, куда ещё двигаться дополнительно.

По итогу, как я понимаю, после ухода всех известных площадок вы не стали их чем-то заменять? 

– Да, на данный момент это так, пока что мы не видим потребности срочно искать замену инстаграму. Россграм выйдет – вот там мы зарегистрируемся. 

Что за россграм? 

– Вот видите, и никто не знает, а я жду, когда выйдет. Уже год как обещают.

---

Есть ли у вас какие-то принципы коммуникации? 

– Мы беспринципные) 

Совсем?) 

– Да нет, вы что). Наверное основной принцип коммуникации для нас – это та самая гласность, о которой мы говорили – мы стараемся быть прозрачными, ничего не скрываем, я даже опубликовал недавно свои доходы, несмотря на то, что имею право этого не делать; мы стараемся говорить как равный равному – не используем назидательность и прочее. Мы разговариваем с людьми по-человечески. Стараемся объяснить свою позицию и донести её на языке, который понятен. Ещё один принцип – актуальность, то есть мы стараемся, чтобы наши методы отвечали духу, времени и аудитории, с которой мы разговариваем. Конечно мы не используем, условно, подростковый сленг в публикациях и прочее.

---

Про встречу с президентом

Я смотрела ваше видео, в котором лидер «Новых людей» Алексей Нечаев на встрече с Владимиром Путиным сказал о том, что согласен с тем, какой курс он взял. Можете ли вы уточнить, что имелось конкретно в виду? Люди были недовольны и писали нехорошие вещи в комментариях. 

– Да, я видел эти комментарии. Президент в области внешней политики является фигурой определяющей, и, когда мы говорим, что согласны с позицией президента по поводу внешней политики, это не равно тому, что мы согласны с позицией правящей партии. Как раз-таки позиция наша в том, что мы согласны с тем курсом, которая взяла страна на международной арене:

• суверенитет,
• защита границ,
• защита от внешних угроз,
• защита своей культуры,
• защита своих людей,
• защита своих бизнесменов,
• протекционизм в области экономики – мы с этим согласны.

Мы не согласны с методами, которые как раз-таки в том числе определяются иногда правительством, иногда правящей партией.

Консенсус ≠ согласие во всём.

У нас есть консенсус в том, что мы должны двигаться в сторону суверенитета и укрепления России – это же не плохая мысль. Но у нас другой взгляд на то, как это должно происходить. Здесь (об этом говорилось на встрече и после встречи), наличие, например, пяти партий в Госдуме, у которых разные позиции по ключевым вопросам развития экономики и так далее – это тоже элемент консенсуса. Здесь допустима дискуссия. Никто не спорит, что страна должна развиваться, что технологический суверенитет нам необходим, что нужно развитие экономики. Вопрос в том, как. Эта дискуссия не должна зависеть ни от каких внешних обстоятельств. Не будет дискуссии – не будет развития, но будет застой. Я признаю, что здесь возможен, так скажем, факап нашей PR-службы в донесении этого посыла – люди его не поняли, но, тем не менее, посыл был именно в этом.

---